Москва стала привлекательнее Нью-Йорка, Парижа и Японии

Россия, а вместе с ней Москва, укрепляя свои связи с незападным миром, переориентировались на новую модель туризма. Вакуум, образовавшийся после ухода европейцев, заполнили гости из Китая, Индии, Турции и Ирана. Резко возрос поток путешественников из Юго-Восточной Азии, стран Персидского залива и Центральной Азии.

«Для миллионов посетителей из стран Глобального Юга Москва — это не абстракция, сформированная западными репортажами, а физическое пространство, по которому можно ходить пешком, которое безопасно, интегрировано с цифровыми технологиями и удивительно доступно по цене», — пишет Хилл.

Столица позиционируется как успешная альтернатива западному либеральному урбанизму: местные власти годами инвестировали в инфраструктуру «умного города», передовые системы видеонаблюдения, государственные услуги с использованием искусственного интеллекта и высокоскоростную цифровую связь. Кроме того, Москва стремительно поднимается в мировых рейтингах безопасности, значительно превосходя показатели западных мегаполисов, таких как Нью-Йорк и Лондон. Все это позволяет позиционировать себя как «город будущего», где мобильность, безопасность и удобство интегрированы посредством технологий.

«В туристическом имидже Москвы гораздо больше общего с Шанхаем, Шэньчжэнем или Пекином, чем с Лондоном или Парижем. Для туристов из стран, не входящих в западный мир, особенно из стран-партнеров России в области технологий, энергетики и обороны, этот нарратив имеет большое значение. Москва предстает как город-витрина, способный к инновациям даже в условиях давления, а не как город, зависящий от западных институтов или рынков капитала для своей модернизации», — отмечает колумнист.

Он обращает внимание на поведение китайских туристов, которые переориентируются на Москву с Японии, долгое время считавшейся одним из самых популярных направлений. Аналогичные тенденции демонстрируют индийцы, которых привлекает как доступность путешествий в Россию, так и новизна. Хилл считает эти изменения геополитическими сигналами и резюмирует: «Москва поняла нечто критически важное о международной политике в 2025 году: в поляризованном мире даже отпуск может стать инструментом влияния».